По колена ноги в золоте, по локоть руки в серебре
Хранители сказок | Русские народные сказки в обработке Афанасьева Александра Николаевича
Русская народная сказка
По колена ноги в золоте, по локоть руки в серебре (вариант сказки 1)
В некотором царстве, в некотором государстве жил-был царь, у него был сын Иван-царевич — и красивый, и умный, и славный; об нем песни пели, об нем сказки сказывали; он красным девушкам во сне снился. Пришло ему желанье поглядеть на бел свет; берет он у царя-отца благословенье и позволенье и едет на все четыре стороны, людей посмотреть, себя показать.
Долго ездил, много видел добра и худа и всякой всячины; наконец подъехал к палатам высоким, хорошим, каменным. Видит: на крылечке сидят три сестрицы-красавицы и между собой разговаривают. Старшая говорит: «Если б на мне женился Иван-царевич, я б ему напряла рубашку тонкую, гладкую, какой во всем свете не спрядут». Иван-царевич стал прислушиваться. «А если б меня взял, — сказала средняя, — я б выткала ему кафтан из серебра, из золота, и сиял бы он как Жар-птица». — «А я ни прясть, ни ткать не умею, — говорила меньшая, — а если бы он меня полюбил, я бы родила ему сынов, что ни ясных соколов: во лбу солнце, а на затылке месяц, по бокам звезды».
Иван-царевич все слышал, все запомнил и, возвратясь к отцу, просил позволенье жениться. Отказа не было; он взял за себя меньшую сестру и стал с нею жить-поживать душа в душу; а старшие сестры стали сердиться да завидовать меньшой сестре, начали ей зло мерить; подкупили нянюшек, мамушек, и когда у Ивана-царевича родился сын, когда он ждал, что ему поднесут дитя с солнцем во лбу, с месяцем на затылке, с звездами по бокам, вместо того подали ему просто-напросто котенка и заверили, что жена его обманула. Сильно он огорчился, долго сердился, наконец стал ожидать другого сына.
Те же нянюшки, те же мамушки были с царевной, опять украли ее настоящего ребенка с солнцем во лбу и подложили щенка. Иван-царевич заболел с горя-печали; много он любил царевну, но еще больше хотелось ему поглядеть на хорошее детище. Начал ожидать третьего. В третий раз ему показали простого ребенка, без звезд и месяца. Иван-царевич не стерпел, отказался от жены, приказал ее судить.
Собралися, съехалися люди старшие — нет числа! Судят-рядят, придумывают-пригадывают, и придумали: царевне отрубить голову. «Нет, — сказал главный судья, — слушайте меня или нет, а моя вот речь: выколоть ей глаза, засмолить с ребенком в бочке и пустить на море; виновата — потонет, права — выплывет». Речь полюбилась; выкололи царевне глаза, засмолили вместе с ребенком в бочку и бросили в море. А Иван-царевич женился на ее старшей сестре, на той самой, что детей его покрала да спрятала в отцовском саду в зеленой беседке.
Там мальчики росли-подрастали, родимой матушки не видали, не знали; а она, горемычная, плавала по морю по океану с подкидышком, и рос этот подкидышек не по дням, а по часам; скоро пришел в смысл, стал разумен и говорит: «Сударыня-матушка! Когда б, по моему прошенью, по щучью веленью, по божью благословенью, мы пристали к берегу!» Бочка остановилась. «Сударыня-матушка, когда б, по моему прошенью, по щучью веленью, по божью благословенью, наша бочка лопнула!» Только он молвил, бочка развалилась надвое, и он с матерью вышли на берег. «Сударыня-матушка! Какое веселое, славное место; жаль, что ты не видишь ни солнца, ни неба, ни травки-муравки. По моему прошенью, по щучью веленью, по божью благословенью, когда б здесь явилась банька!»
Ту ж минуту как из земли выросла баня: двери сами растворились, печи затопились, и вода закипела. Вошли, взял он веничек и стал теплою водою промывать больные глаза матери. «По моему прошенью, по щучью веленью, по божью благословенью, когда б моя матушка проглянула». — «Сынок! Я вижу, вижу, глаза открылись!» — «По моему прошенью, по щучью веленью, по божью благословенью, когда б, сударыня-матушка, твоего батюшки дворец да к нам перешел и с садом и с твоими детьми».
Откуда ни взялся дворец, перед дворцом раскинулся сад, в саду на веточках птички поют, посреди беседка стоит, в беседке три братца живут. Мальчик-подкидышек побежал к ним. Вошел, видит — накрыт стол, на столе три прибора. Возвратился он поскорее домой и говорит: «Дорогая сударыня-матушка! Испеки ты мне три лепешечки на своем молоке». Мать послушала. Понес он три лепешечки, разложил на три тарелочки, а сам спрятался в уголок и ожидает: кто придет? Вдруг комната осветилась — вошла три брата с солнцем, с месяцем, с звездами; сели за стол, отведали лепешек и узнали родимой матери молоко. «Кто нам принес эти лепешечки? Если б он показался и рассказал нам об нашей матушке, мы б его зацеловали, замиловали и в братья к себе приняли». Мальчик вышел и повел их к матери. Тут они обнимались, целовались и плакали. Хорошо им стало жить, было чем и добрых людей угостить.
Один раз шли мимо нищие старцы; их зазвали, накормили, напоили и с хлебом-солью отпустили. Случилось: те же старцы проходили мимо дворца Ивана-царевича; он стоял на крыльце и начал их спрашивать: «Нищие старцы! Где вы были-пробывали, что видели-повидали?» — «А мы там были-пробывали, то видели-повидали: где прежде был мох да болото, пень да колода, там теперь дворец — ни в сказке сказать, ни пером написать, там сад — во всем царстве не сыскать, там люди — в белом свете не видать! Там мы были-пробывали, три родных братца нас угощали: во лбу у них солнце, на затылке месяц, по бокам часты звезды, и живет с ними и любуется на них мать-царевна прекрасная». Выслушал Иван-царевич и задумался… кольнуло его в грудь, забилося сердце; снял он свой верный меч, взял меткую стрелу, оседлал ретивого коня и, не сказав жене: «прощай!», полетел во дворец — что ни в сказке сказать, ни пером написать. Очутился там, глянул на детей, глянул на жену — узнал и не вспомнился от радости — душа просветлела!
В это время я там была, мед-вино пила, все видела, всем было очень весело, горько только одной старшей сестре, которую так же засмолили в бочку, так же бросили в море, но не так ее бог хранил: она тут же канула на дно, и след пропал!
По колена ноги в золоте, по локоть руки в серебре (вариант сказки 2)
Не в каком царстве, не в каком государстве был-жил царь и царица; у царя, у царицы было три дочери, три родные сестрицы. Большая сестра говорит: «Сестрицы! Пойдемте к бабушке-задворенке на вечеринки; там поговорим да посоветуем». Согласились и пошли. «Здорово, бабушка-задворенка! Мы пришли к тебе на беседушку». — «Милости просим!» Большая сестра стала говорить: «Кабы меня взял Иван-царевич замуж, я бы вышила ему ковер-самолет; куда похочешь — туда и лети!» А Иван-то царевич стоит под окошечком, слушает да про себя думает: «Это не заслуга мне! Ковер-самолет я и сам могу добыть». Другая сестра говорит: «Кабы меня взял Иван-царевич, я бы с собой привезла кота-баюна: кот-баюн сказки сказывает — за три версты слышно». Иван-царевич стоит, слушает: «Это не заслуга мне! Кота-баюна я и сам могу купить». Меньшая сестра говорит: «Кабы меня взял Иван-царевич, я бы родила ему девять сыновей — по колена ноги в золоте, по локти руки в серебре, по косицам часты мелки звездочки».
Иван-царевич выслушал девичьи речи и поехал домой к отцу, к матери; приехал и сказал: «Батюшка и матушка! Я хочу жениться, возьму себе малую царевну из тридесятого царства». Отец и мать его благословили и за невестой проводили. Приезжает он в дальние краи и бьет царю челом: «Отдай, — говорит, — малую дочь за меня, за Ивана-царевича». Царь свадьбу заводил, дубовы столы становил, Ивана-царевича с невестой за стол садил; пили, ели, веселилися, и свадьба отошла.
Жил Иван-царевич у тестя своего год или два, и вдруг приносят ему письмо и челобитье, что батюшка и матушка его умерли, пора ему на царство ехать. Поехал Иван-царевич с молодою женою, Марфою-царевною, в свою землю и стал царствовать. Долго ли, коротко ли — Марфа-царевна обеременела, а Иван-царевич поехал на охоту в чистое поле гулять, бить гусей да лебедей, и проездил долгое время. Без него царевна родила трех сыновей — по колена ноги в золоте, по локоть руки в серебре, по косицам часты мелки звездочки: насмотреться невозможно! Послали сейчас гонца за бабкою-повитушкою; попалась ему навстречу баба-яга, спрашивает: «Куда идешь?» Гонец отвечает: «Недалеко». — «Скажи: куда? Не скажешь — сейчас съем тебя!» — «Иду за бабкою-повитушкою; царевна Марфа Прекрасная родила трех сыновей — таких, как сама сказывала». Яга-баба говорит: «Возьми меня в бабки». — «Нет, яга-баба! Не смею тебя звать; Иван-царевич мне голову срубит». — «Не возьмешь — сейчас тебя съем!» — «Ну, делать нечего — пойдем».
Яга-баба пришла и начала свое дело справлять: отобрала у Марфы Прекрасной трех сыновей, а на замен оставила трех поганых щенят; после ушла в лес и спрятала деток в подземелье, возле старого дуба. Приезжает Иван-царевич домой; ему тотчас объявили, что твоя-де царевна родила трех щенят. Он страшно рассердился, щенят приказал бросить в море, а ей хотел за то голову срубить, да потом одумался: «Ну, — сказал, — первая вина прощается; подожду до другого брюха».
Вот долго ли, коротко ли — жена его опять стала беременна, а Иван-царевич на охоту поехал; Марфа Прекрасная долго его не пускала и горько-горько плакала, но царевич не послушался, сел на коня и поскакал в чистое поле. Немного погодя родила Марфа Прекрасная шесть сыновей — по колена ноги в золоте, по локоть руки в серебре, по косицам часты мелки звездочки: насмотреться невозможно! И послала гонца за бабушкою. «Не зови только ягу-бабу!» — приказывает ему со слезами в очах. Посланный пошел за бабушкою; попалась ему навстречу яга-баба и спрашивает: «Куда пошел?» — «Так, недалеко!» — «Скажи: куда? Если не скажешь — сейчас тебя съем!» — «Эх, баба-яга! Иду за бабушкой-повитушкою; у нас Марфа Прекрасная шесть сыновей родила». — «Возьми меня». — «Нет, не возьму; боюсь Ивана-царевича: он убьет меня, голову срубит». Баба-яга грозит гонцу: «Не возьмешь — сейчас тебя съем, и с косточками!» — «Ну, пойдем».
Баба-яга пошла во дворец и взяла с собой на обмен шесть поганых щенят: царевна Марфа Прекрасная, как скоро увидела, что баба-яга идет, схватила одного сына и спрятала в рукав. Яга положила к ней на постель поганых щенят, а пять малых деточек унесла в темный лес; шестого искала-искала, так и не доискалась.
Приезжает Иван-царевич домой; ему тотчас доложили, что твоя-де жена родила шесть щенят. Он страшно рассердился, приказал посадить ее в бочку; на ту бочку железные обручи навести, кругом заколотить, засмолить и в океан-море спустить. Приказ в ту ж минуту исполнен. Посадили царевну вместе с сыном в бочку, заколотили, засмолили и бросили в океан-море широкое. Долго носило бочку по морю, наконец прибило к берегу; стала бочка на мель. А сын Марфы-царевны рос не по дням, а по часам; вырос большой и говорит: «Матушка! Я потянусь». — «Потянись, дитя!» Как он потянулся — вмиг бочку розорвало.
Вышли мать и сын на высокую гору. Сын огляделся на все стороны и вымолвил: «Кабы здесь, матушка, дом да зеленый сад — вот бы пожили!» Она говорит: «Дай бог!» Того часу устроилось великое царство: явились славные палаты — белокаменные, зеленые сады — прохладные; к тем палатам тянется дорога широкая, гладкая, утоптанная. По той по дороге идут нищие, люди убогие, просят святую милостыньку. Марфа Прекрасная позвала их в палаты белокаменные, накормила-напоила, в путь-дорожку проводила.
Нищие, люди убогие, пришли к Ивану-царевичу и рассказали, что в этаком-то месте, где прежде были горы высоки, ручьи глубоки, леса непроходимы, там стоит царство великое; в том царстве живет вдова, а у ней сын есть — красоты невиданной и неслыханной: по колена ноги в золоте, по локоть руки в серебре, по косицам часты мелки звездочки — насмотреться невозможно! «Мать с сыном нас, убогих людей, накормили-напоили, на дорогу хлебом наделили и в путь с честью проводили». Иван-царевич говорит: «Разве поехать мне посмотреть, что там за царство устроилось?» А яга-баба — живет тут у царевича — услыхала эти речи и стала сказывать: «Вот невидаль! У меня в лесу у старого дуба восемь таких молодцов: у всех по колена ноги в золоте, по локти руки в серебре, по косицам часты мелки звездочки!»
Иван-царевич остался дома, не поехал в новое царство; а нищие, люди убогие, опять туда побрели просить святой милостыньки. Марфа Прекрасная позвала их в палаты белокаменные, накормила-напоила и спать повалила; назавтрее стала их спрашивать: «Калики вы голосисты! Где вы были-побывали и что вы слыхали?» Отвечают калики: «А мы как от вас пошли, так прямым путем и направились к Ивану-царевичу; он подсел к нам, начал спрашивать: где что слыхали, где что видали? Мы всё ему рассказали, что видели твое новое царство, как живешь ты вдовою и что есть у тебя сын, краше которого в белом свете нет. Иван-царевич хотел было сюда ехать — посмотреть, да баба-яга не пустила; вот, молвила, невидаль! У меня в лесу у старого дуба восемь таких молодцов: у всех по колена ноги в золоте, по локти руки в серебре, по косицам часты мелки звездочки!»
Как скоро ушли нищие, люди убогие, говорит Марфа Прекрасная сыну: «Это мои детки, а твои братцы, в лесу у старого дуба сидят!» — «Матушка, — отвечает он, — дай мне хлеба, я пойду — их достану, домой приведу». — «Ступай, дитя, с богом!» Нацедила она из своей груди молока, на том молоке спекла восемь хлебов, отдала ему и отправила в путь-дорогу.
Долго ли, коротко ли шел добрый молодец; скоро сказка сказывается, да тихо дело делается; пришел к старому дубу — у того дерева лежит большой камень; отвалил камень, глянул и увидал своих братьев: сидят вокруг стола в подземелье. Он спустил им по единому хлебцу; братья съели и заплакали. «Эти хлебцы кабыть1 на молоке нашей матушки!» Он спустил им ременья и вытащил всех на вольный свет. Поцеловались, поздоровались и пошли домой к матери. Марфа Прекрасная выбежала встречать их, стала миловать-целовать, крепко к сердцу прижимать.
Живут они вместе. Опять зашли туда нищие, люди убогие, милостыньки просить. Марфа Прекрасная позвала их в палаты белокаменные, накормила-напоила, спать уложила, назавтрее хлебом в дорогу наградила, с честью в путь проводила. Приходят нищие к Ивану-царевичу. Он начал выспрашивать: «Гой еси, калики голосистые! Где вы были-побывали и что видели?» — «Были мы побывали, ночь ночевали в новом царстве; молодая вдова нас накормила-напоила, на дорогу хлебом наградила; есть у ней девять сыновей — краше в свете нет! У всех по колена ноги в золоте, по локти руки в серебре, по косицам часты мелки звездочки». Иван-царевич приказал лошадей закладывать; а бабе-яге нечем больше похвастать, сидит да молчит.
Поехал царевич в новое царство; долго ли, коротко ли — увидал град великий; остановился у палат белокаменных. Марфа Прекрасная и девять сыновей вышли навстречу; обнималися-целовалися, много сладких слез пролили, пошли в палаты и сделали пир на весь крещеный мир. Я там был, пиво и вино пил, по усу текло, а в рот не попало.
Ссылки:
1 Как будто, кажись (Ред.).
По колена ноги в золоте, по локоть руки в серебре (вариант сказки 3)
У короля Додона были три дочери. Приехал к ним свататься Иван-царевич: у него были по колено ноги в серебре, по локоть руки в золоте, во лбу красно солнышко, на затылке светел месяц. Стал он сватать у короля Додона дочек: «Я, — говорит, — ту возьму, которая в трех брюхах родит семь молодцев — таких, как я сам, чтоб по колено ноги были в серебре, но локоть руки в золоте, во лбу красно солнышко, на затылке светел месяц». Выскочила меньшая дочь Марья Додоновна и говорит: «Я рожу в трех брюхах семь молодцев еще лучше тебя!» Полюбилась эта речь Ивану-царевичу, взял он Марью-царевну за себя замуж. Прошло несколько времени, стала она беременна, а Иван-царевич собирается на службу ехать. «Как же ты меня одну покидаешь?» — «Я пошлю за твоей сестрой». Привезли сестру; он и уехал.
Немного спустя родила Марья-царевна трех молодцев: по колено ноги в серебре, по локоть руки в золоте, во лбу красно солнышко, на затылке светел месяц. На ее бессчастье и сука ощенилась в ту ж пору. Сестра взяла сыновей Марьи Додоновны и забросила на остров, а как приехал Иван-царевич, она принесла ему трех щенков и говорит: «Вот твоя хвастунья трех щенков принесла!» Иван-царевич отвечал: «Ну, пусть до другого брюха!» В другой раз Марья Додоновна сделалась беременна; опять Иван-царевич уехал на службу. Жена без него родила еще трех молодцев; на ее бессчастье и сука ощенилася. Сестра взяла детей, не показала матери и забросила на тот же остров. Иван-царевич приехал домой, она и говорит ему: «Вот твоя хвастунья опять трех щенков принесла!» — «Пусть до третьего брюха», — сказал царевич.
В третий раз сделалась Марья Додоновна беременна; опять Иван-царевич уехал на службу. Она родила одного мальчика; на ее бессчастье и сука ощенилася. Марья Додоновна не показала никому этого ребенка, спрятала его за пазуху; сестра пристает: «Если не покажешь этого ребенка, я тебя удушу!» Нет, не показала. Приехал Иван-царевич, сестра тащит ему щенка и говорит: «Вот твоя хвастунья опять щенка принесла!» Иван-царевич заковал свою жену в бочку и пустил на сине море. Она плавала, плавала по морю, а ребеночек растет все больше да больше, начал уж и говорить. «Матушка! Позволь мне протянуться». — «Нет, душечка! Еще бочка не шарахтит1, глубь под нею, пожалуй, утонем!» Бочка все дале, дале, к берегу ближе, ближе, стала шарахтить со дну. «Ну, матушка! Теперь мы на мель попали, можно мне протянуться?» — «Теперь протянись!» Он протянулся — обручи все лопнули.
Вышли они из бочки на остров; ходят по острову да дороги ищут, куда идти. Шли-шли, нашли тропочку; пустились по этой тропочке, шли-шли, нашли дом. Входят в дом, глядь туда-сюда — лежат на стульях рубашечки ношеные, немытые. Марья Додоновна взяла эти рубашечки, перестирала, переполоскала, пересушила, перекатала и в передний угол уклала. И посуда на столе стоит немытая; как покушано — не прибрано. Она и посуду перемыла, перетерла, пол подмела; везде чисто стало. Потом говорит сыну: «Кто-то сюда идет; пойдем, за печку спрячемся». Спрятались за печку, постояли немножко и видят, что вошли в горницу шесть человек, вошли и обрадовались, что все в доме вымыто и убрано. «Кто таков мыл-убирал у нас? Покажись! — говорят молодцы. — Если ты красная девица — будешь нам родная сестра, а если ты в полвека молодица — будешь нам родная матушка!»
Марья Додоновна вышла из-за печки; шесть молодцев бросились к ней на шею и говорили таково слово: «Будь же ты нам родимая матушка!» Стали они все вместе жить, стали ее расспрашивать: «Откуда явилась ты к нам, родимая матушка?» Отвечала она: «Была я замужем за Иваном-царевичем, родила в первом брюхе трех мальчиков — по колено ноги в серебре, по локоть руки в золоте, во лбу красно солнышко, на затылке светел месяц. Сестра захватила их, куда-то спровадила, а мужу сказала: «Вот твоя хвастунья трех щенков принесла!» Иван-царевич не тронул меня до второго брюха; опять родила я трех мальчиков, опять сестра их спровадила, а мужу трех щенков показала. Иван-царевич не тронул меня до третьего брюха. В третий раз родила я одного мальчика и спрятала его за пазуху; сестра побежала к мужу. «Твоя, говорит, хвастунья опять щенка принесла!» Он заковал меня с сыном в бочку и пустил на сине море. Долго мы плавали; сынок мой вырос, протянулся — бочка лопнула; мы вышли на этот остров и попали к вам в дом. А вы, мои детушки, где родилися-воспиталися?» — «Где родились, мы и сами не ведаем; а выросли на этом острове, нас львица своим молоком выпоила».
Тут сняли молодцы свои шапочки, глядит Марья Додоновна, а у них у всех на лбу красно солнышко, на затылке светел месяц. «Ах, мои милые детушки! Видно, вы мои рожоные!» — сказала Марья-царевна и упала с радости замертво. Взяли они ее, подняли, оттерли — и она ожила. «Мама! Благослови нас в путь-дорогу батюшку искать». — «Бог вас благослови!» Пошли они все семеро, добрались до того царства, где Иван-царевич жил, и спросили про него. Их тотчас впустили во дворец; молодцы понадвинули себе на лбы шапочки, вошли к Ивану-царевичу и говорят: «Не угодно ли послушать историйку?» — «Хорошо, сказывайте; я люблю историйки». Они и рассказали, как забросила их злая тетка на остров, как они выросли и мать нашли; потом сняли шапочки. Иван-царевич увидал, что у них по колено ноги в серебре, по локоть руки в золоте, во лбу красно солнышко, на затылке светел месяц, признал их за своих детей; не мешкая, послал гонцов за женою; а ехидную тетку привязал к жеребцу за хвост и приударил того жеребца плетью: он полетел стрелою в чистое поле и размыкал ее по кустам, по оврагам. Марья Додоновна воротилась к мужу, и стали они жить-поживать да добра наживать.
Ссылки:
1 Не шарахтит — не шаркает, не трется (Ред.).
По колена ноги в золоте, по локоть руки в серебре (вариант сказки 4)
В некотором государстве был один купец, имел двух дочерей; разослал он афишки по всему государству: кто из царевичей возьмет замуж его меньшую дочь, тому она родит троих сыновей — по колена в серебре, по грудь в золоте, во лбу светел месяц, по бокам часты звезды. Приискался из иного государства Иван-королевич и женился на купеческой дочери; пожил с нею год, она забеременела и родила сына — по колена в серебре, по грудь в золоте, во лбу светел месяц, по бокам часты звезды. Старшая сестра позавидовала, подкупила бабку; а та взяла ребенка — обратила голубем и пустила в чистое поле; пришла к королевичу и говорит: «Твоя жена родила котенка!» Королевич рассердился, да оставил до другого сына.
На другой год родила ему купеческая дочь такого же славного сына; бабка обратила его голубем, пустила в чистое поле и сказала королевичу, что его жена родила щененка. Немало королевич гневался, да рассудил дожидаться третьего сына. Но и в третий раз случилось то же самое; бабка обратила мальчика голубем, а королевичу доложила, что у него не сын родился, а обрубок дерева. Все три брата-голубя собралися вместе и улетели за тридевять земель, в тридесятое царство. Королевич рассудил подождать четвертого сына; а четвертый сын простой родился — ни в золоте, ни в серебре, без звезд, без месяца. Как узнал о том королевич, тотчас созвал своих вельмож и князей; судили-рядили и все заодно положили: посадить королевну с ее детищем в бочку, засмолить и пустить по морю.
Вот посадили их в бочку и пустили по морю; бочка все дальше и дальше плывет, а у королевны сын не по часам, по минутам растет. Прибило волной бочку к острову и разбило ее о край берега. Сын с матерью вышли на остров, стали кругом осматривать, для жилья место выискивать. Заходят они в темный лес, и увидал сын: лежит на дорожке кошелек; поднял его и обрадовался — в кошельке кремень и огниво, будет чем огонь высекать. Вот он ударил огнивом о кремень — тотчас выскочили топорок и дубинка: «Что делать прикажете?» — «Постройте нам дворец, да чтоб было что поесть-попить!» Топор принялся рубить, а дубинка сваи вбивать, и вмиг построили такой славный дворец, какого ни в одном государстве не бывало — ни вздумать, ни взгадать, ни пером написать, ни в сказке сказать! А во дворце всего вдоволь; чего только душа запросит — все есть!
Проезжали мимо острова купцы-торговцы, тому дворцу дивовалися; приплывали они в государство Ивана-королевича, а уж Иван-королевич успел жениться на другой жене. Как только привалили корабли с товарами к берегу, тотчас пошли купцы к королевичу с докладом, с гостинцами. «Гой, купцы-торговцы! — говорит им Иван-королевич. — Вы много морей изъездили, во многих землях побывали; не слыхали ль где каких новостей?» Отвечают купцы, что на море-океане, на таком-то острове доселева рос дремучий лес да разбой стоял: нельзя было ни пешему пройти, ни конному проехать, а теперь стоит там такой дворец, какого лучше во всем свете нет! А живет в том дворце прекрасная королевна с сыном.
Иван-королевич стал собираться на остров; хочется ему поехать, самому на то диво посмотреть. А старшая сестра-лиходейка давай его останавливать: «Это, — говорит, — что за диво! Вот диво — так диво: за тридевять земель, в тридесятом царстве есть зеленый сад; в том саду есть мельница — сама мелет, сама веет и пыль на сто верст мечет, возле мельницы золотой столб стоит, на нем золотая клетка висит, и ходит по тому столбу ученый кот: вниз идет — песни поет, вверх поднимается — сказки сказывает».
Поехали купцы назад и заехали к королевне на остров; она встречает их с честию, угощает с радостью. То, другое — стали промеж себя разговаривать; купцы и рассказали: как были они у Ивана-королевича, как Иван-королевич хотел было на остров ехать дворец смотреть и как старшая сестра остановила его. Сын королевнин все это выслушал и, только купеческие корабли отплыли, вынул свой кошелек, ударил огнивом о кремень — тотчас выскочили топорок и дубинка: «Что делать прикажете?» — «Чтоб заутро около нашего дворца был зеленый сад, а в том саду была мельница — сама бы молола, сама бы веяла и пыль на сто верст метала; чтоб возле мельницы золотой столб стоял, на нем бы золотая клетка висела и ходил бы по тому столбу ученый кот!» На другой день проснулась королевна с сыном, а уж все исполнено: около дворца сад растет, в саду мельница, возле мельницы золотой столб стоит и ученый кот песни поет, сказки сказывает. Много ли, мало ли прошло времени — проезжают мимо острова купцы-торговцы, тому чуду дивуются; увидал белые паруса королевнин сын, обернулся мухою, полетел и сел на корабль.
Приплывают корабли в государство Ивана-королевича, привалили к берегу, стали на якорях, и пошли купцы во дворец с докладом, с гостинцами; вслед за ними и муха полетела. «Гой, купцы-торговцы, люди бывалые! — говорит Иван-королевич. — Вы много морей изъездили, много разных земель видели, не слыхали ль где каких новостей?» Отвечают купцы: «На море-океане, на таком-то острове доселева рос дремучий лес да разбой стоял: нельзя было ни пешему пройти, ни конному проехать; а теперь там такой дворец, какого лучше во всем свете нет! Живет во дворце прекрасная королевна с сыном. Около дворца зеленый сад раскинулся, в том саду есть мельница — сама мелет, сама веет, на сто верст пыль мечет; а возле мельницы золотой столб стоит, на нем золотая клетка висит, и ходит по тому столбу ученый кот; вниз идет — песни поет, вверх поднимается — сказки сказывает». Иван-королевич стал собираться на остров, хочется ему на те дива посмотреть; а старшая сестра-лиходейка стала его удерживать-останавливать: «Это, — говорит, — что за чудо! Вот диво — так диво: за тридевять земель, в тридесятом царстве есть золотая сосна, на ней сидят птицы райские, поют песни царские!» Тут муха озлилася, укусила тетку за нос — и в окно!
Прилетел королевнин сын домой мухою, обернулся добрым молодцем, вынул кремень и огниво, ударил — выскочили топорок и дубинка: «Что делать прикажете?» — «Чтоб заутро стояла в саду золотая сосна, на ней сидели бы птицы райские, распевали бы песни царские!» На другой день проснулась королевна с сыном — а сосна уж в саду растет. Опять проезжали мимо острова купцы-торговцы, тому диву дивовалися; приехали в царство Ивана-королевича, а королевнин сын комаром обернулся да с ними ж на корабле приплыл. «Гой, купцы-торговцы, люди бывалые! — говорит Иван-королевич. — Вы много морей изъездили, много разных земель видели; не слыхали ль где каких новостей?» Отвечают ему купцы: «На море-океане, на таком-то острове живет во дворце прекрасная королевна с сыном; около дворца зеленый сад раскинулся, в том саду есть мельница — сама мелет, сама веет, на сто верст пыль мечет; возле золотой столб стоит с золотою клеткою, и ходит по тому столбу ученый кот; вниз идет — песни поет, вверх поднимается — сказки сказывает. Да растет в саду золотая сосна, на ней сидят птицы райские, поют песни царские!» Иван-королевич стал собираться на остров, хочется ему на те дива посмотреть; а старшая сестра-лиходейка его удерживает: «Это что за чудо! Вот диво — так диво: за тридевять земель, в тридесятом царстве есть три братца родные — по колена в серебре, по грудь в золоте, во лбу светел месяц, по бокам часты звезды!» Тут комар озлился, больней прежнего укусил тетку за нос, зажужжал — и в окно! Прилетел домой, обернулся добрым молодцем и рассказал про все матери. «Ах, — говорит королевна, — то мои сыновья, а твои братья!» — «Я пойду их отыскивать!»
Долго ли, коротко ли — пришел королевнин сын в тридесятое царство; смотрит — дом на поляне. «Дай зайду, отдохну!» Входит в горницу — там стол накрыт, на столе три просвиры лежат, три бутылки с вином стоят; а нет ни души! Взял он, отломил и съел от каждой просвиры по кусочку, отпил из каждой бутылки по глоточку и спрятался за печку. Вдруг прилетают три голубя, ударились оземь и сделались добрыми молодцами — по колена в серебре, по грудь в золоте, во лбу светел месяц, по бокам часты звезды. Подошли к столу, глядь — просвиры надъедены, вино надпито, и говорят промеж собой: «Если б вор забрался, он бы все унес; а этот только попробовал… видно, добрый человек к нам в гости зашел!» Меньшой брат услыхал эти речи, вылез из-за печки и говорит: «Здравствуйте, родные братцы! Матушка велела вам кланяться да к себе звать». Что тут было радости! Что веселья! После того ударились они четверо оземь, поделались голубками и полетели к своей матушке.
В короткое время проходили мимо острова купеческие корабли. Купцы-торговцы смотрят на тот остров да дивуются… Вот приплыли они в государство Ивана-королевича, пошли к нему с докладом, с гостинцами. Он спросил их: «Не слыхали ль где каких новостей?» Купцы рассказали ему про чудный остров: «А на том острове живет прекрасная королевна с четырьмя сыновьями; три сына красоты неописанной — по колена в серебре, по грудь в золоте, во лбу светел месяц, по бокам часты звезды! Ходят-гуляют по саду — весь сад освещают!» Иван-королевич не стал больше откладывать, сел на корабль и поплыл к острову; а там встречают его жена и четыре сына. Целовались, обнимались, про былое расспрашивали. Как узнал Иван-царевич всю подноготную, тотчас же отдал приказ расстрелять старшую сестру-лиходейку; вторую жену покинул, а стал жить с первою, и жили они долго и счастливо.
По колена ноги в золоте, по локоть руки в серебре (вариант сказки 5)
Было ў бацькі тры дачкі; пашлі на рэчку бялізну1 мыць. Ехаў каралеў сын. Адна кажэ: «От, каб я за каралеваго сына пашла, то б я адной голкай2 весь двор абшыла». Другая кажэ: «Каб я за каралеваго сына пашла, то б я адной булкай весь двор абкарміла». А трэцяя кажэ: «Каб я за каралеваго сына пашла, то б два сыны прывяла: на лбе па месяцу, ў патыліцы3 па звездаццы». Прыехаў кароль да таё (жениться), што казала: «Два сыны прывяла б»; дак яны жывуць гадок, другі, стала яна ў цёнжы4. Паехаў круль і прыказывае мацяры: што бог дасць жонцы, то няхай5 гадуе6. Ад’ехаў ён міль дваццаць, как бог даў жонцы дзіця; прывяла яна два сыны: на лбе па месяцу, на патыліцы па звездаццы. Напісала жонка карту7 — што бог даў два сыны: на лбе па месяцу, на патыліцы па звездаццы; парабак8 панес карту да яго і зайшоў да яе сястры начаваць і не ведаў, што яго пані сястра. Лег ён спаць, дак яна ўзяла дай адкрыла карту, тое скасавала9, што было напісано: на лбе па месяцу, на патыліцы па звездаццы, а напісала, што ні уж, ні гад — ні знаць што прывяла. Той чалавек даганіў круля, падаў ліст. Ён прачытаў: «Што ёй бог даў, то няхай не траціць без мяне». Уже назад ён ішоў, зайшоў туды зноў начаваць; яна ўзяла зноў лісты, адкрыла і тое скасавала, што ён напісаў, і напісала: пакуль10 ён вернецца, каб пахаваць11 тые сыны. Як ён прышоў кралева жана перачытала і стала плакаць, ёй жаль было тые харошые сынкі пахаваць. На дворе выкапала две магілкі і пахавала; выраслі два явары — залатая галінка12 і срэбраная. Прыехаў круль да хаты і адправіў13 за тое, што пахавалі без яго.
Паехаў ён жаніцца да другой да жоніной сястры. Жывуць яны, дак яна кажэ то: «Мой мужу найяснейшы, каб мы гэтые явары ссеклі да зрабілі ложко14 сабе». — «Ах, мужу мой найяснейшы, пасячом мы гэта ложко і спалім, а попел на дарогу высыплем». Гнаў пастух авечкі; адна аўца забегла і попелу ўхваціла, прывела два бараны: на лбе па месяцу, на патыліцы па звездаццы. Дак яна15 знелюбіла тых бараноў, вялела парэзаць і кішкі на уліцу выкінуть. Первая16 жонка вышла, кішкі падабрала, зваріла і з’ела і стала ў цёнжы і прывела два сыны: на лбе па месяцу, на патыліцы па звездаццы. Дак тые сыны растуць, дак растуць, і шапачкаў не знімаюць. Дак круль захацеў, каб хто шоў байкі баяць17; дак там сказалі: «Есць два браты, яны ўмеюць байкі баяць». Дак яны прышлі байкі баяць.
Стал баяць байку: «Быў сабе круль з кралеўнаю; прывела кралеўна два сыны: на лбе па месяцу, на патыліцы па звездаццы. После круль паехаў на паляванне18, напісала каралеўна карту і паслала. Чалавек зайшоў на нач да сястры; яна ўзяла, адкрыла карту і напісала, што ні уж, ні гадзіна — ні знаць што прывяла кралеўна. Круль, прачытаўшы, адпісаў, што няхай гадуюцца ці уж, ці гадзіна. Чалавек, шоўшы дадому, і зноў туда зайшоў, гдзе начаваў. Яна адкрыла і напісала, каб пахавала да майго прыезду. Дак яна19 выкапала две ямы-магілы і закапала, і выраслі два явары — залатая галінка і серэбненкая. Яна20 нацялася, каб пасеч і ложко зрабіць, і стала яна спаць, і стаў ёй цёнжар21 рабіцца; яна вялела гэта ложко пасеч і спаліць і на двор попел выкінуць. Пастух авечкі гнаў; адна авечка попелу захваціла і стала котная22, прывяла два бараны: на лбе па месяцу, на патыліцы па звездаццы. Каралеўна23 вялела тые бараны парэзаць і кішкі на уліцу выкінуць; яна24 вышла на уліцу, кішкі падабрала ў хату, зваріла і з’ела і ў ценжы стала, прывяла два сыны: на лбе па месяцу, на патыліцы па звездаццы». Хлопчыкі гэтые скланілісё да шапачкі знялі, так і засвяцілі весь пакой. Другую жонку на железную барану расцягалі, а першую (круль) ўзяў, і сталі жыць.
Ссылки:
1 Белье.
2 Иголкой.
3 На затылке.
4 Забеременела.
5 Пусть.
6 Вскармливает, воспитывает.
7 Грамоту, письмо.
8 Батрак, наймит, слуга.
9 Польс. kasowac — смарать, вытереть написанное.
10 Покуда.
11 Похоронить, зарыть.
12 Ветвь.
13 Отпустил (от себя жену).
14 Ложе, кровать.
15 Новая королева.
16 Прежняя.
17 Сказки сказывать.
18 На охоту.
19 Мать.
20 Злая сестра.
21 Тяжело.
22 Суягная.
23 Новая.
24 Прежняя королева.
По колена ноги в золоте, по локоть руки в серебре // Народные русские сказки А. Н. Афанасьева: В 3 т. — М.: Наука, 1984—1985. — (Лит. памятники).Т. 2. — 1985. — С. 296—307.
Хранители сказок | Русские народные сказки в обработке Афанасьева Александра Николаевича
Альтернативный текст:
По колена ноги в золоте, по локоть руки в серебре — Русская народная сказка
